Зрелище для богов, как пишут наиболее умные передовики. Но не помешал ли я вам? Вы что-то делали тут на полу? Вы делили деньги? Продолжайте, продолжайте, я посмотрю.

- Я хотел честно, - сказал Балаганов, собирая деньги с кровати, - по справедливости. Всем поровну - по две с половиной тысячи.

И, разложив деньги на четыре кучки, он скромно отошел в сторону, сказавши:

- Вам, мне, ему и Козлевичу.

- Очень хорошо, - заметил Остап. - А теперь пусть разделит Паниковский, у него, как видно, имеется особое мнение.

Оставшийся при особом мнении Паниковский принялся за дело с большим азартом. Наклонившись над кроватью, он шевелил толстыми губами, слюнил пальцы и без конца переносил бумажки с места на место, будто раскладывал большой королевский пасьянс. После всех ухищрений на одеяле образовались три стопки: одна-большая, из чистых, новеньких бумажек, вторая-такая же, но из бумажек погрязнее, и третья - маленькая и совсем грязная.

- Нам с вами по четыре тысячи, - сказал он ... [открыть весь текст]

Зрелище для богов, как пишут наиболее умные передовики. Но не помешал ли я вам? Вы что-то делали тут на полу? Вы делили деньги? Продолжайте, продолжайте, я посмотрю.

- Я хотел честно, - сказал Балаганов, собирая деньги с кровати, - по справедливости. Всем поровну - по две с половиной тысячи.

И, разложив деньги на четыре кучки, он скромно отошел в сторону, сказавши:

- Вам, мне, ему и Козлевичу.

- Очень хорошо, - заметил Остап. - А теперь пусть разделит Паниковский, у него, как видно, имеется особое мнение.

Оставшийся при особом мнении Паниковский принялся за дело с большим азартом. Наклонившись над кроватью, он шевелил толстыми губами, слюнил пальцы и без конца переносил бумажки с места на место, будто раскладывал большой королевский пасьянс. После всех ухищрений на одеяле образовались три стопки: одна-большая, из чистых, новеньких бумажек, вторая-такая же, но из бумажек погрязнее, и третья - маленькая и совсем грязная.

- Нам с вами по четыре тысячи, - сказал он Бендеру, - а Балаганову две. Он и на две не наработал.

- А Козлевичу? - спросил Балаганов, в гневе закрывая глаза.

- За что же Козлевичу? - завизжал Паниковский, - Это грабеж! Кто такой Козлевич, чтобы с ним делиться? Я не знаю никакого Козлевича.

- Все? - спросил великий комбинатор.

- Все, - ответил Паниковский, не отводя глаз от пачки с чистыми бумажками. - Какой может быть в этот момент Козлевич?

- А теперь буду делить я, - по-хозяйски сказал Остап.

Он, не спеша, соединил кучки воедино, сложил деньги в железную коробочку и засунул ее в карман белых брюк.

- Все эти деньги, - заключил он, - будут сейчас же возвращены потерпевшему гражданину Корейко. Вам нравится такой способ дележки?

- Нет, не нравится, - вырвалось у Паниковского.

- Бросьте шутить, Бендер, - недовольно сказал Балаганов. - Надо разделить по справедливости.

- Этого не будет, - холодно сказал Остап. - И вообще в этот полночный час я с вами шутить не собираюсь. Паниковский всплеснул старческими лиловатыми ладонями.

За что тогда город признали лучшим по антикризисной программе. Администрация в очередной раз показапа свое лицемерие. На бумаге все хорошо, а на самом деле...призвать Главу одного и другого к ответу.