Если в передача областного телевидения на эту тему выступает сам Косилов, если ребятам не дали банально по шее, как совершенно справедливо заметил Абориген, то что мы здесь видим, если не показательную порку?

Ребятам и всем желающим объяснили, что так поступать не хорошо. Будем наказывать, но при этом мы честные и остаемся строго в рамках закона и пользуемся только законными методами.

Гринкер имеет право в последнем слове говорить что угодно. Однако, при всем чисто человеческом сочувствии, есть решение суда, значит все законно.

Так что смотрим и впредь думаем, а стоит ли хвост поднимать, если внятной крыши нет

Если считаешь что кто-то вор, и знаешь об этом, нужно писать в милицию, в прокуратуру, а если им не веришь, то президенту. А не на заборе. И тем более клянчить за это деньги у того, кого считаешь вором. Тогда вор ты сам, или дурак.

Эти ребята или уж очень отважные, или, простите, просто дураки! Переть буром на организованную преступность(а в их лице - на всю Российскую коррупцию) для взрослых людей, не обладающих ни властью, ни связями - просто безрассудно! Это внешне Панов такой сладкий и пушистый. За кружевными манишками это - волчара матерый. А народец наш - быдло и дерьмо, раз избирают в депутаты таких "лучших из народа"!

Последнее Слово Стаса Гринкера на суде
Ваша честь!
Уважаемый суд!
Я не признавал своей вины и не признаю по всем пунктам обвинения и поясню почему.
Второй обвиняемый по этому уголовному делу, Леонов, рассказал, как его, свидетеля по делу, избили на глазах его матери и соседей, заковали в наручники, незаконно привезли в Челябинск. Так же незаконно, безо всяких оснований, подвергли унизительной процедуре проверки на алкоголь, а затем приковали к батарее центрального отопления в здании УБОПа Челябинской области и в течении суток продержали в коридоре без воды и еды, не давая воспользоваться телефоном, не допуская к нему адвоката. Все это было сделано без составления протокола о задержании. Все это есть в материалах дела. Эти действия имели одну единственную цель. Следователь требовал от Леонова подписания уже написанного протокола допроса, содержащего придуманные следователем показания против меня. Леонову была заявлена угроза: не подпишешь протокол, сам пойдешь по этому делу обвин... [открыть весь текст]

Последнее Слово Стаса Гринкера на суде
Ваша честь!
Уважаемый суд!
Я не признавал своей вины и не признаю по всем пунктам обвинения и поясню почему.
Второй обвиняемый по этому уголовному делу, Леонов, рассказал, как его, свидетеля по делу, избили на глазах его матери и соседей, заковали в наручники, незаконно привезли в Челябинск. Так же незаконно, безо всяких оснований, подвергли унизительной процедуре проверки на алкоголь, а затем приковали к батарее центрального отопления в здании УБОПа Челябинской области и в течении суток продержали в коридоре без воды и еды, не давая воспользоваться телефоном, не допуская к нему адвоката. Все это было сделано без составления протокола о задержании. Все это есть в материалах дела. Эти действия имели одну единственную цель. Следователь требовал от Леонова подписания уже написанного протокола допроса, содержащего придуманные следователем показания против меня. Леонову была заявлена угроза: не подпишешь протокол, сам пойдешь по этому делу обвиняемым. Как мы видим, следователь свою угрозу выполнил и лично сфабриковал в отношении Леонова ряд улик для исполнения своей угрозы.
Я был задержан в другом качестве и был подвергнут не меньшему давлению со стороны следователя, но не сообщил об этом, так как не видел в этом смысла -- просто отказался давать показания вообще. Следователь не скрывал от меня своей личной заинтересованности, и я не видел смысла искать у него справедливости.
Что я мог признать? Распространение клеветы на Панова в здании Законодательного Собрания Челябинской области? А Вы сами в это верите? Кто меня туда вообще мог пустить? Там вероятно существует пропускная система, как и к Губернатору и к правительству. Следователь Кусков это знал, но написал, что я туда приходил и там распространял среди депутатов Законодательного Собрания. Или в городе Миассе, имеющем протяженность 41 км. Место совершения преступления не указано, время не указано. А ссылка на фразу: "в общественных местах" предполагает общественные туалеты, магазины, бани и другие места. Следователь места не назвал, и мы в суде его не установили. Этого закон в суде сделать не позволяет.
Свидетельские показания Макаровой Н.А.(директора пресс-службы ОАО "УралАЗ"): "газета "Обзор Андрея Стольника" распространялась на заводе несколько раз в период 2002 года. Гринкер сам приносил номера газет им в офис ОАО "УралАЗ", она не указывает точно ни номер газеты, ни время, лишь говорит о периоде 2002 года, когда печатные номера газет "Обзор Андрея Стольника" не издавались и соответственно не распространялись, что установило, в том числе, и следствие.
Показания Нестеровой Л.Н.(помощника директора пресс-службы ОАО "УралАЗ"), которая сказала, что: "в феврале 2003 года, точную дату она не помнит, в дневное время к ним в кабинет зашел Гринкер Станислав с пачкой газет "Обзор Андрея Стольника", положил газеты к ним на стол и сказал: - "возьмите, почитайте", после чего сразу же вышел из кабинета".
Хочу обратить внимание суда: первый печатный номер про Панова В.В. был издан 7 марта 2003 года. Соответственно номер, который я принес Нестеровой был про Григориади, либо ее показания не точны и верить им в этом случае нельзя. Хотел бы напомнить, что я в своих показаниях уже говорил, что действительно приносил по просьбе Макаровой несколько номеров про Григориади (она очень ими интересовалась).
Свидетель Хазимов А.Б.(директор страхового агентства ООО "Наста-Центр") дал следующие показания: "ему было известно, что Гринкер имеет отношение к газете "Обзор Андрея Стольника", которую Гринкер распространял среди его сотрудников и знакомых".
Хочу напомнить уважаемому Суду что газета "Обзор Андрея Стольника" выходит в печатном варианте с 1999 года. Хазимов в своих показаниях не конкретизирует когда и какие конкретно номера газет я распространил среди его сотрудников и друзей, а значит, его показания не могут служить основанием для обвинения меня по статье 129 часть 2 УК РФ, то есть распространение заведомо ложных сведений в отношении Панова В.В.
Так же хотел бы пояснить уважаемому суду, что я неоднократно ездил в город Березовск и размещал заказы с 3 по 6 номера газеты "Обзор Андрея Стольника" за 2003 год в Березовской типографии. Но нигде в Уголовном Кодексе РФ я не нашел того, что размещение заказа и распространение это одно и то же действие. Значит, размещение заказа не является преступлением. Следователь Кусков не определил мое соучастие в преступлении: пособник ли я, подстрекатель, исполнитель, соисполнитель, организатор. А соответственно обвинение в отношении меня по статье 129 часть 2 УК РФ беспочвенно и необоснованно.

Пытался следователь Кусков мне вменить статью 183 часть 1 УК РФ, то есть фактически обвинял меня в сборе секретной и конфиденциальной информации о ОАО "УралАЗ". Было мне предъявлено и такое обвинение. И требовали меня признать вину в промышленном шпионаже против предприятия-банкрота "УралАЗ". Это обвинение есть в материалах уголовного дела. Видимо, и план внешнего управления и действия руководства по доведению завода до банкротства -- тайна для коллектива и кредиторов завода, а так же жителей города Миасса, где данный завод является градообразующим. Или это тайна для его конкурентов? Для предприятий "ТОЙОТА", "ИВЕКО", "МАН" и других.
Видимо, поняв бесперспективность обвинения по статье 183 УК РФ, Кусков выдумывает обвинение по статье 179 часть 1 УК РФ, то есть принуждение к заключению сделки. Интересно, что Панов вспомнил о том, что я приходил к нему и якобы принуждал к заключению сделок, лишь 29 августа 2003 года. Возникает вопрос. А что, в одном заявлении от 10 июня 2003 года, по которому было возбуждено уголовное дело в отношении меня нельзя было описать все подробности? Либо ему требовалось более полугода, чтобы понять, что в отношении него было совершено преступление? Просто Кусков, видимо, понимая слабость доказательной базы обвинения в отношении меня, начал предлагать Панову различные варианты, глядишь какой-нибудь даст свои плоды.
В 2002 году на одном из приемов у Можайцевой М.Ю. (директор службы арбитражного управления ОАО "УралАЗ") мне было сделано предложение. Суть его сводилась к следующему. При реструктуризации ОАО "УралАЗ" и выведении всех производственных активов в АЗ "УРАЛ" контрольный пакет акций которого был продан "РусПромАвто". На балансе ОАО "УралАЗ" остались так называемые "непрофильные активы". Одним из таких непрофильных активов был Центр Профилактики и Реабилитации (ЦПиР) (санаторий "УралАЗ"). Можайцева объяснила, что данный объект они предлагали Дерипаске, но он отказался от его покупки, так же Можайцева пояснила мне основную проблему данного объекта. Цена, которую просил Панов за ЦПиР составляла 120 миллионов рублей, а как бизнес, данный объект приносил всего 1,5 миллиона рублей чистой прибыли в год. Соответственно, продать данный объект инвестору в виде бизнеса было просто невозможно. Так как никто не вложит 120 миллионов для того, чтобы потом почти 100 лет ждать прибыли.
Когда мне объяснили данную проблему, я предложил комплекс мер, как поэтапно можно будет поднять интерес к данному объекту и затем уже продать эффективному собственнику за заявленную Пановым цену. А именно, создать на базе данного объекта Спортивно-реабилитационный центр федерального значения. Но для перепрофилирования данного объекта из санатория-профилактория заводского типа и придания ему соответствующего статуса необходима была поддержка Госкомспорта России и лиц, обладающих соответствующим статусом (заслуженных спортсменов, депутатов Государственной Думы РФ). Данный план заинтересовал Можайцеву, и она рассказала о нем Панову. Осенью 2002 года Панов принял меня в своем кабинете на 8 этаже заводоуправления. Я объяснил ему подробности, а так же сказал, что данный проект можно использовать не только в экономическом плане, но и политическом. Так как недавно прошел Госсовет по вопросам физкультуры и спорта и Президент РФ дал поручение губернатору Челябинской области -- Петру Ивановичу Сумину подготовить детальный план по укреплению физкультуры и спорта и повышению его популяризации в России, а так же материальной обеспеченности (то есть строительство и оснащение спортивных объектов). В силу дефицита объектов спортивной реабилитации в России, можно было бы попасть с данным предложение в федеральную повестку. Панову идея и план понравились, но больше всего его интересовала экономическая составляющая, то есть продажа объекта по цене 120 миллионов рублей. Всю остальную работу по данному направлению он сказал решать совместно с Можайцевой, что он ей даст команду работать со мной в этом направлении. В связи с тем, что Панов одобрил на словах предложенный мною план. Я за свой счет вылетел в Москву для встречи с депутатом Государственной Думы и знаменитым борцом Александром Карелиным, который в свою очередь вывел меня на начальника Центрального спортивного клуба Армии -- Михаила Мамиашвили, который подготовил мне встречу с председателем Госкомспорта РФ Вячеславом Фетисовым. Я ему рассказал о данной идее, показал материалы, которые подготовил и предложил побывать в Миассе на данном объекте с официальным визитом. На что, Фетисов сказал, что официальный визит в Челябинскую область может быть не скоро, а вот если бы сам Панов смог бы с ним встретится в Москве, то они могли бы найти решение по данному объекту. Так же в Москве я встретился с представителями нескольких спортивных федераций, которые проявили интерес к Центру Профилактики и Реабилитации в данном регионе для проведения подготовительных сборов перед соревнованиями и возможной посттравматической реабилитации спортсменов.
После приезда из Москвы, я был приглашен к Можайцевой и, рассказав ей о результатах поездки, объяснил, что нужно подготовить встречу для предметного разговора между Пановым и Фетисовым. Она мне сказала, что переговорит с Пановым по поводу моих встреч в Москве. Когда я в следующий раз был приглашен на прием к Можайцевой, она мне сказала, что работа по ЦПиРу будет отложена на неопределенный период, так как Панов очень плотно занимается мировым соглашением и ему просто некогда. Тогда я спросил, могу ли я работать по этому вопросу от имении "УралАЗа" и Панова, имея официальный статус, на что не получил от Можайцевой никакого ответа. Она лишь сказала, что рано или поздно тема ЦПиРа будет актуальна, и она меня найдет.
По истечении некоторого времени я узнал, что Панов продал ЦПиР своей аффелировенной структуре на закрытом аукционе за 20 миллионов рублей.
Теперь хотелось бы пояснить суду цели многочисленных встреч с Пановым. Являясь председателем федерации дзюдо города Миасса, я неоднократно приходил к Панову, как и к другим руководителям предприятий города с просьбой о материальной помощи для секций дзюдо города Миасса. Но Панов вел себя достаточно странно. Отказывая федерации дзюдо города Миасса, он очень активно помогал средствами ОАО "УралАЗ" федерации дзюдо города Челябинска (в суде свидетель Ундозеров пояснил, что неоднократно видел рекламные щиты на чемпионатах по дзюдо с логотипом "УралАЗ", а так же выяснил это из разговоров с руководителями федерации дзюдо Челябинской области). В городе Миассе на сегодняшний день нет профессионального зала борьбы. Дети и подростки занимаются в неспециализированных (непредназначенных) для борьбы помещениях. Панов же являлся одним из спонсоров строительства в городе Челябинске "Центра Дзюдо". Чувствуя его негативную реакцию и регулярно получая отказы на мои просьбы о спонсорской помощи, я предложил ему возможность извлечения прибыли за счет погашения мораторной задолженности ряда кредиторов завода. Я просил о том, чтобы часть полученной с данных сделок прибыли Панов потратил на развитие дзюдо в городе Миассе. Дав устное одобрение, он поставил на нескольких письмах резолюцию "для проработки" и направил их Можайцевой.
Можайцева предоставила мне список тех организаций, в отношении которых "УралАЗ" должен будет в обязательном порядке погасить мораторную задолженность. В этом списке значились "Башкирэнерго" и "Птицефабрика Башкирская". Я съездил в Уфу и через своих партнеров вышел на руководителей "Башкирэнерго" и "Птицефабрики Башкирской".
С "Птицефабрикой Башкирской" я от фирмы "БЭСТ" подготовил проект договора о переуступке права требования, но когда договор был в стадии подписания сторонами, Можайцева мне сказала, что расчет с кредиторами по пятой очереди начнется не раньше апреля 2003 года. В связи с этим обстоятельством договор не был подписан сторонами.
Что же касается того, что я, якобы, пытался через Можайцеву заставить Панова заплатить мне деньги, хотелось бы пояснить суду, что о моем знакомстве с главным редактором газеты "Обзор Андрея Стольника" -- Большаковым -- Можайцева знала на протяжении как минимум полугода. Когда я бывал у нее в кабинете на приемах, она очень живо обсуждала со мной различные статьи из данной газеты. Более того, статьи с детальным анализом ситуации на заводе ей очень нравились. Она спрашивала, откуда бралась столь точная информация. Ответить на данный вопрос я не мог, поскольку лично к газете отношения не имел. Ни о каком вымогательстве денег я ни с Пановым, ни с Можайцевой, ни с другими руководителями "УралАЗа" никогда бесед не вел. Обвинять меня в этом было бы крайне нелогично в виду следующих обстоятельств. На протяжении всего 2002 года я многократно бывал на приемах как у Можайцевой, так и у Панова на строго охраняемой территории завода. Зачем же на меня выписывали пропуска Панов и Можайцева неоднократно в течение года, если я ходил к ним с целью шантажа и вымогательства, а так же принуждал их к заключению сделок, как утверждает сегодня следствие? Неясно тогда чем занималась служба безопасности "УралАЗа" во главе с Леликовым-Кузьменко, и почему он получил указания в отношении меня от Панова только в мае 2003 года. Хотя Леликов неоднократно встречал меня в приемной у Можайцевой, но никаких действий по пресечению или нейтрализации моих, якобы преступных, действий не предпринял. Исходя из всего вышесказанного, позволяю себе считать все показания свидетелей обвинения в части стать 179 УК РФ -- оговором.
Уважаемый суд, теперь хотелось бы детально рассмотреть доказательства, собранные следствием, по вмененному мне в вину в соответствии со статьей 163 УК РФ вымогательству.
С теоретической точки зрения, объективная сторона вымогательства носит сложный характер и включает в себя два обязательных элемента: требование и угрозу.
Для окончательного состава преступления необходимо наличие сразу двух этих элементов, т.е. в случае отсутствия хотя бы одного из этих элементов, отсутствует состав вымогательства. В обвинительном заключении значится, что я, якобы, 6 июня 2003 года на встрече с представителем потерпевшего Брызгаловым выдвинул требование о передаче мне 50 000 долларов США. Итак, восстановим ход событий, которые предшествовали 10 июля 2003 года, то есть до момента моего задержания в кафе "Ильмены-2".

Из допроса Леликова-Кузьменко, который работал в должности начальника службы безопасности ОАО "УралАЗ" с мая 2000 года. Следует, что
"…с октября 2002 года на сайте www.stolnik.ru в сети "Интернет", а также с января 2003 года в печатном издании в газете "Обзор Андрея Стольника" периодически публиковались статьи, содержащие клеветнические сведения в отношении генерального директора ОАО "УралАЗ" Панова В.В…" (Но хотелось бы напомнить, что первый печатный номер про Панова вышел 7 марта 2003 года, странно, что начальник службы безопасности не помнит этого).
Далее: "…Панов поручил мне (Леликову-Кузьменко) выяснить, кто же стоит в действительности за этими средствами массовой информации (СМИ), ковы их цели и каким образом можно уменьшить возможный ущерб от данных клеветнических публикаций…"
При этом прослеживается крайняя нелогичность в показаниях Панова. Он утверждает, что с октября 2002 года Гринкер под угрозой публикаций клеветы в газете "Обзор Андрея Стольника" принуждал его к совершению сделки и просит возбудить против Гринкера уголовное дело по статье 179 УК РФ. Чуть позже он заявляет, что в мае 2003 года не знал, кто стоит за газетой "Обзор Андрея Стольника" и поручил Леликову-Кузьменко выяснить, кто же стоит за газетой.
"…В результате проверочных мероприятий, проводимых в рамках закона "О частной детективной и охранной деятельности" (ни в материалах уголовного дела, ни в суде нам не была представлена лицензия, которая давала бы право заниматься расследованиями за территорией объектов, принадлежащих ОАО "УралАЗ" в рамках вышеупомянутого закона, ведь если этой лицензии нет, то все его действия могут квалифицироваться по статье 137 УК РФ "Нарушение неприкосновенности частной жизни"). Было установлено, что учредителем "Интернет" сайта www.stolnik.ru (СМИ "Обзор Андрея Стольника") является Большаков Александр Анатольевич, зарегистрированный в городе Миассе по ул. 8 июля д.33 кв.7. Андрей Стольник не реальное лицо, а собирательный образ, псевдоним группы молодых людей в которую, кроме Большакова, входит Гринкер Станислав Григорьевич - житель города Миасса. У них существует четкое распределение ролей, каждый отвечает за определенные вопросы. Так, Большаков представляет официальную строну, регистрирует на себя печатные издания, заказывает тиражи газет в типографиях, осуществляет представительскую функцию. Гринкер С.Г. занимается сбором материалов и информации, пишет наиболее злые статьи, занимается сбором денег с заказчиков -- если уточнить подробнее, то Гринкер получает заказы от различных предпринимателей, политиков, политических групп на дискредитацию их противников и конкурентов, готовит и публикует в указанных СМИ наиболее злобные статьи, а затем получает от заказчиков гонорар за выполненную работу. Так же Гринкер обычно участвует в различных переговорах от имени СМИ "Обзор Андрея Стольника", как его официальный представитель. Так же было установлено, что данные СМИ являются для Большакова и Гринкера средством зарабатывания денег…" (Я не знаю, сколько времени собирал Леликов-Кузьменко изложенную на допросе информацию о газете и сайте, но при этом вижу, что данная информация основана лишь на домыслах. Леликов-Кузьменко утверждает, что я писал наиболее злые статьи, возникает вопрос, а кто писал добрые? Видимо Большаков. Дальше еще более нелепые фантазии, что я занимался сбором денег и получал заказы от различных предпринимателей, политиков, политических групп. Нет ни документов, подтверждающих эти измышления, ни свидетелей. Леликов-Кузьменко утверждает, что обязанности между Гринкером и Большаковым в СМИ четко распределены. Либо Леликов-Кузьменко видел должностные инструкции "Обзора Андрея Стольника", либо придумал это прямо на допросе. Я склоняюсь к тому, что придумал, так как его показания путаны и противоречивы. Леликов-Кузьменко заявляет, что я участвую в различных переговорах от имени СМИ "Обзор Андрея Стольника", при этом выше он утверждает, что Большаков осуществляет представительскую функцию, а проведение переговоров и является представительской функцией. Далее Леликов-Кузьменко устанавливает, что данные СМИ являются для Большакова и Гринкера средством зарабатывания денег. Хотелось бы спросить и сколько кто заработал? На этот вопрос также нет никакого ответа).
"…Зная о том, что Гринкер является председателем федерации дзюдо города Миасса, я (Леликов-Кузьменко) попросил своего старого знакомого - Брызгалова, который так же является тренером по борьбе, встретится с Гринкером и узнать, что тот хочет за то, чтобы прекратились данные публикации в отношении Панова В.В. оскорбляющие его честь и достоинство…". (Как-то достаточно странно получается, если бы я думал о том, как вымогать деньги у Панова то, наверное, либо искал самого Панова, либо его представителей. Здесь происходит в точности до наоборот. Леликов подсылает ранее мне незнакомого Брызгалова, чтобы узнать у меня, чего же я хочу, чтобы прекратились данные публикации. Скорее всего, это больше похоже не на просьбу, а на задачу, которую Леликов ставит перед Брызгаловым. И еще, следствие утверждает, что Брызгалов представитель потерпевшего, но Панов никаких поручений Брызгалову не давал и представительскими функциями не наделял. Думаю, он вообще смутно представлял кто это такой. А если предположить, что после "просьбы" Леликова, Брызгалов, также просит кого-то, не желая идти сам, получается и этот кто-то, тоже представитель Панова? Так сколько же их может быть? И каждый будет мнить себя представителем Панова).

Теперь рассмотрим показания, данные Пановым. Итак, Панов утверждает, что: "…На протяжении всей весны Гринкер, как представитель газеты "Обзор Андрея Стольника" неоднократно звонил ему и его заместителям, предлагал встретиться и обсудить какие-то темы. От встреч с Гринкером он отказывался. Публикации продолжали выходить и высказывания его адрес в них стали все более клеветническими и оскорбительными. Тогда, в мае 2003 года, он поручил своему заместителю Леликову-Кузьменко выяснить суть и причину развязанной "пиар" компании в этих газетных публикациях, встретится с Гринкером и решить, что ему нужно для прекращения данных публикаций. Встреча его доверенного лица с Гринкером состоялась 6 июня 2003 года, на которой Гринкер потребовал 50 тысяч долларов США за то, что они прекратят печатать и публиковать клеветнические и оскорбительные в его адрес статьи. После этого он был вынужден обратится с заявлением в милицию…" (Ни о каком Брызгалове Панов и речи не ведет, более того, он дает прямое указание Леликову встретится со мной и узнать, что мне нужно для прекращения публикаций. То есть не я, а Панов через Леликова ищет со мной встречи).
Зачитаем показания Брызгалова.
"…3 июня 2003 года ко мне домой позвонил Леликов-Кузьменко и мы договорились о встрече. Мы с ним встретились в районе рынка "Северок" в городе Челябинске, он спросил меня, имею ли я какое либо отношение к борьбе самбо или дзюдо. Я ответил утвердительно, сказав что, являюсь мастером спорта по самбо и возглавляю городской фонд развития самбо. Затем Леликов-Кузьменко спросил меня, имею ли я знакомых борцов в городе Миассе Челябинской области. Я ответил так же утвердительно, сказав, что знаю многих тренеров в городе Миассе по самбо, дзюдо. После этого Леликов-Кузьменко спросил меня, знаю ли я Гринкера Стаса, который является президентом федерации дзюдо города Миасса. Я ответил, что Гринкера не знаю, но могу узнать у знакомых в городе Миассе. Леликов-Кузьменко попросил меня узнать про Гринкера, встретится с ним и переговорить. Леликов Кузьменко пояснил мне, что Гринкер является организатором клеветнических статей в газете, какой именно он не уточнил и в сети "Интернет" в отношении генерального директора "УралАЗа" Панова В.В.. Леликов-Кузьменко попросил меня встретится с Гринкером, переговорить с ним и спросить, зачем он все это делает. В тот же день вечером я позвонил своему знакомому в город Миасс. Директору спортивной школы по самбо, дзюдо -- Славе. Фамилию его я не помню, спросил про Гринкера. Слава ответил, что слышал про него, но лично не знаком. Слава пообещал мне узнать про Гринкера и организовать мне встречу с ним. На следующий день, то есть 4 июня 2003 года я позвонил Славе (его телефон записан у меня дома). Слава сказал мне, что напрямую он Гринкера не нашел, а вышел на Большакова Александра, который по его словам, является знакомым Гринкера, и они вместе работают в газете, в какой именно он не сказал. Хочу дополнить, что про Большакова мне тоже говорил Леликов-Кузьменко, и он дал мне его сотовый телефон 8-290-81512. Этот телефон я продиктовал Славе, и он созвонился с Большаковым, который находился в Москве. Большаков позвонил Леонидову -- журналисту, который непосредственно пишет статьи в этой газете про Панова. Леонидов уже созвонился с Гринкером. Мне назначили встречу в пятницу 6 июня 2003 года в 18-00 в ресторане Сан-Марино в городе Миассе. Я встретился в городе Миассе со Славой 6 июня 2003 года, который отвез меня в ресторан на встречу. С собой я захватил диктофон, что бы записать разговор с Гринкером. Кроме того, с нами на встречу поехал Александр, как его фамилия я не знаю, он живет в городе Миассе, точный адрес не знаю. Александр является общим знакомым Гринкера и Славы. В ресторане этот Александр познакомил с Гринкером который к нашему приезду уже находился там…"
Получается, что Брызгалов от какого-то Славы, фамилию которого он не помнит, за один день узнал больше чем вся служба безопасности "УралАЗа", включая ее руководителя Леликова-Кузьменко. Более того, Брызгалов, давая свои показания аж 11 июля 2003 года, отлично запомнил фамилии людей, которых никогда не видел и, думаю, никогда не слышал кроме, как от Леликова-Кузьменко, хотя фамилию своего знакомого Славы, который является директором спортивной школы по самбо, дзюдо он просто не помнит. То же самое можно сказать в отношении сотового телефона, якобы принадлежащего Большакову, который Брызгалов помнит наизусть, а телефон знакомого Славы забыл дома и не помнит. Так кто же этот Слава, который знает больше чем вся служба безопасности "УралАЗа"? Возникает большой вопрос? Так же непонятно, зачем и с какой целью Леликов-Кузьменко дает телефон, якобы принадлежащий Большакову, Брызгалову, а тот по цепочке, передает его какому-то Славе. А что, сами Брызгалов с Леликов-Кузьменко не могли позвонить Большакову и договорится? И с какой целью они вообще искали меня, если у них был телефон Большакова, редактора газеты "Обзор Андрея Стольника", которая их так интересовала?
Откуда Слава узнал, что якобы Большаков позвонил из Москвы некоему Леонидову (он, что стоял за спиной у Большакова, когда тот делал звонок?). Откуда появился некий Леонидов? Ведь про него ни Брызгалов, ни Леликов даже словом не обмолвились. И который ко всему прочему, по словам этого Славы, является журналистом, а почему не слесарем или механиком, он, что проверял его диплом и трудовую книжку? А то, что этот Леонидов пишет про Панова Слава узнал от самого Леонидова или стоял рядом и надиктовывал? Вообще все это очень странно. Далее Леонидов находит Гринкера и вся эта цепочка со слов Брызгалова сводится к тому, что он (Брызгалов) просто мечтал со мной встретится, но не знал, как уговорить меня на эту встречу. Ему не нужна была встреча с Большаковым -- редактором газеты, ему был нужен именно спортсмен Гринкер для переговоров о статьях про Панова.
Следующее о чем говорит Брызгалов "…Потом Гринкер сказал, что готов встретится с Пановым и переговорить…" (О чем переговорить с Пановым якобы хотел Гринкер, Брызгалов не конкретизирует). "…После этого Гринкер взял лист бумаги и написал на нем 50 000 долларов США и сказал, что с этой суммы может начинать вести переговоры. Из его слов я понял, что Панов должен заплатить Гринкеру 50 000 долларов США, чтобы Гринкер перестал печатать клеветнические статьи в отношении него…". То есть Брызгалов сам же утверждает в своих показаниях, что Гринкер не заявлял никакого требования и говорил лишь о начале каких-то переговоров с суммы 50 000 долларов США. О чем все-таки эти переговоры Брызгалов не говорит или не хочет говорить. Но из каких-то моих слов, он вдруг понял, что Панов должен заплатить. Далее еще интересней. Брызгалов говорит "…Гринкер пояснил, что до четверга 12 июня 2003 года он будет молчать, то есть никаких статей выходить не будет, но если не договоримся, то в четверг выйдет статья…" О какой конкретно статье говорит Брызгалов не ясно, что в ней должно быть написано и самое главное где? Так же не понятно. На сколько это видно из материалов уголовного дела, ни статьи, ни тем более газеты "Обзор Андрея Стольника" 12 июня 2003 года, то есть как раз в следующий четверг, не было. Не менее интересно то, что Брызгалов говорит в конце своих показаний "…Указанный отрезок листа бумаги и кассету с записью разговора с Гринкером я добровольно выдал сотрудникам милиции, которые изъяли у меня указанные предметы…" О какой кассете идет речь? Если диктофон, на который Брызгалов записывал якобы мой с ним разговор был цифровой "SAMSUNG" модель "Digital recorder SVR-240", что подтверждается материалами дела. Откуда появилась кассета? Остается загадкой. Все это нечто иное, как фальсификация доказательств. Или Брызгалов не знал, что у его диктофона, который он прихватил с собой, кассеты с магнитной лентой просто не предусмотрены. А как он включается он знал? Или ему его кто-то включил.
Так же ссылку на данную кассету делает в своих показаниях и Леликов-Кузьменко "…Брызгалов на встречу с Гринкером по своей инициативе взял диктофон, и весь разговор с Гринкером записал на магнитную ленту…". "…Диктофон с магнитной лентой с записью и записка оставались у Брызгалова…". "После подачи заявления, 12 июня 2003 года оперативными работниками УБОП ГУВД Челябинской области были изъяты диктофон с магнитной лентой с записью разговора между Брызгаловым и Гринкером…". И опять речь идет о какой-то магнитной ленте. Откуда она появилась, если о ней друг за другом повторяют Леликов и Брызгалов, как будто сговорившись. Далее Леликов-Кузьменко утверждает, что изъятие у Брызгалова было произведено 12 июня 2003 года. Хотя если верить протоколу изъятия, это произошло 11 июня 2003 года (то есть через пять дней после встречи между Брызгаловым и якобы Гринкером) и ни о какой кассете с магнитной записью, изъятой у Брызгалова, там нет ни слова. А вот, что действительно удивляет, так это как в 10 часов утра двое подчиненных Леликова-Кузьменко и Панова, работающие в службе безопасности "УралАЗа", Сухорослов В.Л. и Траксель В.Э.-оба жители города Миасса-оказались в здании УБОПа Челябинской области и стали понятыми при передаче Брызгаловым сотрудникам УБОПа той самой записки и того самого диктофона. Кстати, передавались диктофон и записка тем самым сотрудникам УБОПа с которыми Леликов-Кузьменко и Брызгалов в былые времена вместе работали, когда сами еще были сотрудниками МВД, оттуда, кстати, и пошла их дружба. Возможно, именно поэтому и потребовались "свои" понятые.
А где фактические доказательства всех разговоров между Брызгаловым и Гринкером, а так же между Гринкером и Леликовым-Кузьменко. Кроме голословных и ничем не подтвержденных рассказов Брызгалова и Леликова, правда, данных в суде под подпиской об уголовной ответственности за дачу ложных показаний. Даже эксперт вынес определение, что записанные голоса невозможно идентифицировать. То есть нельзя определить, кому эти голоса принадлежат. Судя по тому, что Брызгалов и Леликов твердят в своих показаниях о какой-то магнитной записи на кассете, которую никто в глаза не видел, но которую с их слов изъяли у Брызгалова. Возникает вопрос, а не была ли это заранее спланированная провокация? Ведь сговорится двум бывшем работникам правоохранительных органов большого труда не составляло. Тем более что знают они друг друга по показаниям Брызгалова более двадцати лет.

Кроме того, в своих показаниях Леликов-Кузьменко утверждает, "..что при встрече 2 июля 2003 года в 15-30 он спросил Гринкера о том, что в сети "Интернет" сайта www.stolnik.ru и в газете "Обзор Андрея Стольника" выходят публикации, которые вредят Панову В.В., и что нужно сделать для того, чтобы они больше не появились…".
Следовательно, Леликов-Кузьменко, если исходить из его показаний, бегал за мной и спрашивал, что ему делать, чтобы Большаков перестал выпускать газету. В своих показаниях он так же указывает, что я от встреч с ним уклонялся, говоря Леликову, что эти встречи нужны ему, а не мне. Он при этом продолжал меня преследовать и настаивать на дальнейших встречах. Если здесь и имело место какое либо давление, то только со стороны Леликова, что подтверждают его собственные показания.
Здесь я усматриваю прямую провокацию со стороны службы безопасности "УралАЗа", проведенную в интересах Панова В.В..
Трактовка угрозы: "вымогательная угроза понимается как психологическое насилие, запугивание потерпевшего. Угроза должна быть конкретизирована". Но ни один из свидетелей, ни Брызгалов, ни Леликов-Кузьменко, что говорить о них, если даже сам потерпевший не мог объяснить какая конкретно была угроза.
В судебном заседании 13 апреля 2005 года потерпевший Панов В.В. не смог внятно объяснить суду, чем были вызваны действия обвиняемого Гринкера по отношению к нему. Носили ли эти действия характер вымогательства, либо были чем-то другим? Панов сначала пояснил, что действия Гринкера оценивает как месть за то, что он (Панов) отказал в подписании договора с фирмой "БЭСТ". На заданный вопрос Председательствующего суда, который звучал следующим образом: "…так что же это все таки было -- месть или вымогательство?..." Панов ответил: "месть". Тогда Панову было разъяснено, что месть и вымогательство это не одно и то же. А затем председательствующий повторил ранее заданный вопрос. На вторично заданный вопрос Панов сказал: "…думаю, что это все-таки было вымогательство…".
Если Панову действительно наносили ущерб публикации в газете "Обзор Андрея Стольника", что мешало ему против этого издания подать иск и закрыть его (то есть отозвать свидетельство о регистрации газеты). Да ничего. При его то ресурсах и положении. Значит, весь этот цирк нужен был ему для других целей. А именно, рассказать с экранов телевизоров и газет, какой он сильный человек. Давая интервью в программе VIP-кухня на канале "Восточный экспресс" 15 сентября 2003 года, Панову был задан вопрос журналистом Александром Юриным: "Нанесли ли статьи "Андрея Стольника" про Вас, какой то урон вашей деловой репутации?". Панов ответил: "Я считаю, что нет. Урон моей деловой репутации никакой не нанесен". А в суде все тот же Панов рассказывает, как все то, что было про него написано принесло ему существенный вред и "ударило" по его "незапятнанной" репутации. Пришлось пережить нравственные переживания.
Так вот, хотелось бы сказать следующее. "Существенный вред" является оценочной категорией, его наличие устанавливается в каждом конкретном случае, в зависимости от обстоятельств. Этого не было сделано ни следствием, ни судом. Если Панов пережил какой-то стресс от психологического насилия над ним, то где заключения специалистов (психолога) согласно которого он должен был пройти курс лечения и реабилитации. Где приложенный к делу список лекарственных препаратов? Всего этого нет и не было никогда.
Неясно одно - кому Панов говорит правду - суду или своим избирателям, и могут ли люди верить его заявлениям в прессе.
Следующее, на что я хотел бы обратить внимание уважаемого Суда, это утверждение в суде некоторых, как они себя называют специалистов (Макарова Н.А.-директор пресс-службы ОАО "УралАЗ", Айзенберг О.А.-журналистка, руководитель службы выпуска газеты "Челябинский рабочий"), Хазимова С.Ю.-пресс-секретарь Григориади В.С.). Они заявили в суде, что газета в 1000 экземпляров может причинить существенный вред, так как данное издание распространялось среди определенных целевых групп. Хотел бы пояснить, что для того, что бы говорить подобные вещи необходимо, по крайней мере, провести опрос данных целевых групп, который бы дал ответ, как изменилось отношение к потерпевшему после выхода издания. Как видно из материалов дела никаких социологических опросов не проводилось. Оценка же, полученная в суде, от работников Панова и Григориади не может считаться объективной, поскольку эти люди напрямую зависят от своих работодателей.
Панов при этом даже не упоминал, о каких либо конкретных сведениях, которые я якобы должен был опубликовать о нем. Все доводы следствия при этом сводятся лишь к витиеватым фразам, не имеющим под собой никаких фактов. Обвинение говорит об угрозе распространения сведений, но тут же заявляет, что все уже распространено до сговора. Закон, статья 163 УК РФ не предусматривает угрозу продолжения распространения. Более того, все публикации в газете "Обзор Андрея Стольника" не что иное, как пересказ авторов статей, в основе которых лежат газетные материалы таких изданий как "Миасский рабочий" и "Деловой Урал" за период 1999-2001годов. Материалы, которые содержались в номерах данных газет представляли из себя достаточно жесткую оценку действий, на тот момент, внешнего управляющего "УралАЗа" -- Панова, в которых говорилось о расхищении внешним управляющим средств завода, о планомерном, методичном, запланированном подведении завода к банкротству, а так же о возбуждении уголовных дел в отношении Панова.
Зачитываю следующие материалы:
"Деловой Урал" от 30 июля 1999 года "Звезды зажигают. А кому, собственно, это нужно?"
"Деловой Урал" от 3 сентября 1999 года "Бросок к власти через криминал?"
"Миасский рабочий" от 24 августа 2000, №103-104 "ОАО "УралАЗ" путь в никуда"
Письмо на имя президента Российской Федерации В.В. Путина. Входящий номер письма в Администрации Президента РФ N А26-01-158656 от 19.06.2000 г. Написанное заместителем генерального директора "УралАЗ", коммерческим директором Яковлевым Павлом Александровичем и заместителем генерального директора "УралАЗ" по управлению материальными ресурсами Щербаковым Александром Васильевичем.
"Миасский рабочий" от 19 октября 2000 №134-135, "Не дадим украсть "УралАЗ"
"Миасский рабочий" от 26 октября 2000№ 138-139 " Театр абсурда -2"
"Миасский рабочий" от 2 ноября 2000 №142-143 "За словом дело, за делом результат"
"Миасский рабочий" от 19 декабря 2000 № 168 , "Спросите у Гартунга"
"Миасский рабочий" от 29 марта 2001, № 36 "Привет от Дерипаски"

В прениях адвокат потерпевшего Панова В.В. -- Коротаева Л.Ю. характеризовала своего доверителя следующим образом:
- Панов удачливый бизнесмен и успешный политик;
- Панов был награжден национальной премией "Петра Великого" и это говорит уже само за себя;
- Панов законопослушный гражданин;
- Панов много сделал для автомобильного завода и его славы;

За одно, она обвинила меня в неблагодарности к Панову за то, что на средства автозавода я учился в институте и поэтому должен быть благодарен Панову.

По поводу всего этого могу сказать: Панов действительно удачливый и успешный. Но с одной лишь оговоркой, пока. Так как в свое время удачливыми и успешными были Михаил Ходорковский, (который также может похвастаться премией "Перта Великого"), тоже удачливым и успешным называли алюминиевого короля Красноярска председателя совета директоров Красноярского Алюминиевого Завода и депутата Законодательного Собрания края -- Анатолия Быкова. Не менее успешным и удачливым был небезызвестный Александр Морозов -- водочный король Златоуста, также депутат Законодательного Собрания Челябинской области. У них забрали и успех, и удачу и славу и, наконец, свободу. И таких примеров просто не счесть. Последним таким примером является Владимир Стиллианович Григориади.
Что же касается наград Панова, то, как в суде пояснил сам Панов государственных наград не имеет, и не имел. Так как только государство может наградить человека за вклад, который этот человек сделал для него. Но, если я правильно понимаю, Панов пока ничего не сделал для России в качестве внешнего управляющего "УралАЗа".
Зачитываю статью "Коммерсант" от 25.02.2004 "Банкротство признали фиктивным"
"Вчера состоялась организованная ТПП, Высшим арбитражным судом, правительством и Госдумой конференция "Первый год действия нового закона о банкротстве: результаты и перспективы". Участники стремились поговорить о финансовом оздоровлении предприятий. Но все время говорили о фиктивных и преднамеренных банкротствах. За два последних года по этим признакам возбуждено почти 300 уголовных дел, до суда дошло 20, а осуждены пока 12 человек.

Заметим, что о крайней неэффективности банкротства как механизма финансового оздоровления свидетельствует статистика арбитражных судов. Оздоровляться не позволяет размер долгов перед государством, от процедуры внешнего управления пользы тоже немного: в 2003 году удалось восстановить платежеспособность лишь 28 организаций (1,3% должников, где вводилось внешнее управление). Заключение мирового соглашения сработало в 170 случаях. Зато конкурсное производство (ликвидация должника) завершилось в прошлом году по 48 789 делам.
Участники вчерашней конференции подчеркивали, что банкротство в России носит ликвидационный характер. Председатель Счетной палаты Сергей Степашин сравнил современную ситуацию с древнеримским законом XII таблиц: тогда на части разрубали должника, сейчас -- его бизнес. По статистике, в ходе ликвидационных процедур сохранить удается в лучшем случае 60% бизнеса и, соответственно, рабочих мест. Между тем, по словам президента ТПП РФ Евгения Примакова, на грани банкротства за два последних года оказалось более 100 градообразующих организаций, распродажа которых с молотка грозит социальными конфликтами. Одно из препятствий для мирного урегулирования -- отсутствие согласия в исполнительной власти…

Можно привести пример градообразующего завода УралАЗ (город Миасс Челябинской области). В 1998 году против завода возбудили дело о банкротстве и ввели внешнее управление, которое неоднократно продлевали -- последний раз в 2001 году. Тогда было представлено муниципальное поручительство, хотя бюджет Миасса был примерно в 15 раз меньше, чем долги завода. В ноябре 2002 года должник и кредиторы заключили мировое соглашение. Однако спустя полгода должник сам потребовал расторжения мирового соглашения, поскольку передать имущество государству в счет погашения долгов по закону оказалось невозможно. В июле 2003 года УралАЗ признали банкротом, открыв конкурсное производство, а в декабре бывший внешний управляющий Валерий Панов стал депутатом Госдумы (фракция "Единая Россия"), обеспечив себя и работой, и депутатской неприкосновенностью…"

Не пойму только одного, как такой законопослушный гражданин совместно с Григориади 25 января 2001 года подписал соглашение и поставил свою подпись под поручительством по долгам банкрота "УралАЗ". Хотя поручитель -- город Миасс никогда не обладал такими средствами. Григориади и Панов рискнули бюджетом города на 5 лет вперед. Они могли обречь город на отсутствие денег на пенсии, медицину, образование и многого другого. Кому это было выгодно? Только Григориади и Панову. Так вот, расследование по этому факту не окончено, оно лишь приостановлено.
Теперь, что касается того, что я учился в институте за счет средств "УралАЗа". Действительно в 1993 году завод оплатил через спортклуб 50% необходимой суммы, не пойму только одного, за что я должен быть благодарен Панову? Во-первых, Панова на заводе в то время еще в помине не было, а во вторых мои родители погасили сполна ранее взятую у завода сумму на мое обучение из своей зарплаты в течение 1994 года.
Мои дедушки и бабушки стояли у истоков "УралАЗа" и я прекрасно помню из их рассказов, какой ценой достигалась слава завода. Они этой славе отдали по 50 лет своей жизни. Насколько я помню Панов отдал только 5 лет, за которые привел завод, к банкротству не сумев, справится с возложенной на него задачей. И не ему, и тем более не госпоже Коротаевой говорить, как много сделал Панов для "УралАЗа".

В завершении своего последнего слова я хотел бы, чтобы уважаемый суд со всей объективностью воспринял все факты, имеющиеся в этом деле и сделал выводы на основе закона, не отдавая предпочтения депутату Государственной Думы РФ перед простым гражданином России.
Я прошу признать меня невиновным по всем пунктам предъявленного мне обвинения.

Интересно, а чегой-то эти ребятки наковыряли на Валерика, на нашего Панова? Было бы что несерьезное, наверняка, дали бы раза два по шее и пинком под зад. Так нет! Видно, нос у нашего главного Заботца в табаке....
Кстати, второй шумный заботец - на КИЧЕ, парашу нюхает.

Сказано ещё давно: не суди, да не судим будешь. Не клевещи и не вымогай - не посадят!..