Помните у Булата Окуджавы?.. "Мы все войны шальные дети, и капитан, и рядовой…" Это - об участниках Великой Отечественной. Но были у войны и другие дети - обычные, шаловливые, озорные, которым тоже пришлось хлебнуть лиха.

…Однажды довелось беседовать с одним из детей войны, звали его Алексеем, а вот фамилия и отчество, к сожалению, не запомнились. Зато хорошо запомнился его рассказ:

"Родом я из Курской области. Отца призвали в августе 1941-го, нас у матери осталось четверо. Курс молодого бойца отец проходил в нескольких километрах от нашего села. Мы с мамой однажды пошли к нему, несли молоко и яйца. Прождали до вечера, но так не увидели - начинало темнеть, а нам ещё обратно идти. Через две недели он ушёл на фронт, прислал письмо из Рыльска. Там же, под Рыльском, и погиб. Но о его гибели стало известно много позже. А тогда просто пришло извещение, что пропал без вести.

В июне 1942-го нас оккупировали немцы. Грязные, вшивые немцы, они остановились в нашей деревне, повыгоняли всех из домов, натапливали русские печи, снимали всё с себя и бросали в огонь одежду, кишевшую клопами. Через два дня передовая часть ушла, а в селе остались немецкие тылы.

Бедное было село. Некоторые хаты были крыты соломой, топились по-черному. Когда немцы в эти хаты заходили и видели черную сажу, то их как ветром сдувало. У нас же отец вывел трубу наружу. Поэтому немцы облюбовали нашу хату, а нас выгнали, и мы жили в землянке.

Оккупация длилась чуть больше полугода. Мы воспряли духом. Корову у нас немцы не забрали, застрелили только поросенка. Был у нас огород в 50 соток - им и жили. Детей много, да только все девчонки, а я единственный мужичок. Как только снег сойдет, начинали копать, а земля ещё мерзлая… Недели две копали.

…Помню, как в селе говорили: "Сумошники" идут!" Сумошники из Черниговской области, которые отказались воевать, шли через нашу деревню колонной, рюкзачки из мешковины за плечами. Была весна. Они приходили в деревню, не мародерствовали, не грабили, а нанимались копать огород. Им сварят похлебку, они наедятся - и дальше пошли.

А мы, дети, оставались детьми. Играли в "войнушку". Некоторые делали себе обрезы. Оружие-то свободно валялось на полях. Брали, отпиливали…

Однажды наши мальчишки 10-12 лет, которые пасли коров, нашли не взорвавшуюся мину от миномета, сели в кружок и начали её ковырять. Она как ухнет! Все девять погибли…

Недалеко от нас был у немцев склад с трофейными патронами. Охранял его часовой. Мы спрячемся и смотрим: часовой прошёл в одну сторону - выскочим, схватим патроны и опять спрячемся. Снова сидим, выжидаем. Натаскали этих патронов - уйму!.. Что с ними делали? А вот что. Прямо в землю ставишь его, палкой бьешь, он взрывается и разлетается, а тебе ничего.

И был с этими патронами такой случай. По осени, как только с сосен облетали иглы, мы граблями эти иглы соскребали, сушили и около дома складывали - готовили на растопку. Я в эту кучу растопки пачки с патронами-то и спрятал. Четыре пачки там было. Мать, ничего не подозревая, вечером нагребла сосновых иголок и в теплую печку бросила сушиться, чтобы высохли там к утру. А утром печь растопила, поставила горшки с картошкой варить. И - никогда этого не забуду! - патроны как давай хлопать! Горшки падают, мама попискивает от ужаса. К счастью, в печку попала только одна пачка, но в ней было 20 патронов. Вот 20 раз они и хлопали!.. Мама у нас ох и строга была и скора на расправу. Взяла веревку и как давай меня метелить! Еле вырвался.

Маме я хлопот много доставлял. Баловник был ещё тот! Во время войны мы из леса приводили одичавших лошадей и учились ездить верхом. Была там лошадь монгольской породы, небольшая, но с норовом. Залез я на неё, телогрейку расстелил наружу подкладкой, ноги в рукава засунул - и скачу мимо дома. Мать увидела: "Лешка, ну-ка живо домой!" Да куда там! Начала моя лошадка в горку подниматься, встала на дыбы, я свалился, а она мне копытом по животу!.. Не получилось из меня укротителя".