9 мая ветерану Великой Отечественной войны Николаю Васильевичу Копылову исполнится 87 лет. Фронтовик, участник боёв в Белоруссии, под Сталинградом, на Одере, он награждён двумя орденами Отечественной войны и медалями. Одну из наград Николай Васильевич получил по распоряжению Георгия Жукова.

За несколько дней до 9 мая, вдвойне важной для ветерана даты, корреспондент "NewsMiass.ru" побывал в гостях у него и его супруги Зинаиды Степановны. Непросто было Николаю Васильевичу воскрешать в памяти детали событий более чем полувековой давности, и то, что он успел рассказать за время недолгой беседы, судя по всему, лишь сотая часть интереснейшей истории его жизни.

- Николай Васильевич, где вам довелось воевать и в каких войсках?

- Я сначала миномётчиком был, а после ранения попал в связисты, у нас рота связи была, отдельный батальон. Мы обеспечивали связь от штаба армии до штаба дивизии. Потом, в 43 году, по приказу Сталина от штаба дивизии ещё создавали наблюдательный пункт, туда тоже тянули связь. Всё время - или на линии, или при штабе, или на линии, или при штабе…

- Откуда вас призвали на фронт?

- Я учился в то время в техникуме на втором курсе, на машиниста. Началась война. Я с ребятами - четыре друга было нас - хотел пойти на лётчика учиться, тогда как раз набирали, но не прошёл по зрению. Потом мы решили в кавалерию пойти, тогда учили три месяца и - на фронт. Но опоздали. Оставалось Тамбовское военно-пехотное училище, которое было переведено в Семипалатинск. Подали заявление, нас приняли. Правда, я, когда комиссию проходил, знал, что у меня один глаз слабый, попросил товарища - он за меня сходил на проверку по зрению, я и прошёл.

В конце месяца стрельбища устроили, зимой, в мороз 40-градусный. Я из пяти данных мне пуль только одну в мишень "в молоко" выпустил. Ко мне приставили репетитора, дали ещё пять патронов - и я тренировался. Во время стрельбы я заметил, что когда я моргаю часто, потом смотрю - всё хорошо видно. Приспособился, со второго раза уже три пули попали. Потом дали последние пять штук, я все выпустил в мишень.

Пять месяцев проучились - нас оправили на фронт. Но пробыл на фронте всего двадцать дней. Похоронил там друга. Под Воронежем, в тихий день пошли в деревню накопать картошки, пару куриц пристрелили (жителей не было, куры сами по себе бегали). Пообедали, легли отдохнуть. Я лёг около окопчика глубиной по колено, а друг мой лёг туда, где была старая воронка. Вдруг слышу, что бомба взорвалась недалеко, я открыл глаза, свалился в траншейку, и на меня упал стабилизатор от бомбы, такая полоска металлическая. Я схватил, выкинул, обжёг руку себе, и тут же - второй разрыв. Когда дым рассеялся, я вылез, смотрю: мой друг Парфён Дегтёв с Алтая лежит мёртвый, и весь изрешечен от колен и выше. Всё. Я его похоронил…

Потом нас послали в пехоту, уже через пять дней ранило одного из четырёх моих сокурсников. Я его стал тащить, чувствую, мне словно кто-то бревном по боку стукнул. Через несколько секунд открываю глаза - лежу уже на спине, и боль почувствовал. Говорю ему: ползи сам теперь. Когда заползли в траншею, оказалось, у него пробило руку, даже крови не было, но рука не работала. А у меня всё бедро разорвало. Кое-как мы кровь остановили. Лежали дотемна. Наверное, только после двенадцати ночи решились идти. Я идти не могу, а он меня тащить не может. Метров двадцать таки протащил, нас два пехотинца догнали. Мне из бинтов и шинели сделали носилки, дотащили до пункта, где брали еду. А потом уже меня на повозке эвакуировали дальше, и в конце концов в госпиталь полевой.

Попал в Балашов сначала, неделю побыл. Я очень много потерял крови, но пытался ходить, держась за койку. Голова кружилась. Неделю полежал, лучше стало - меня в Энгельс. Две недели полежал, начались бои, туда раненые добирались, а меня эвакуировали в Оренбургскую область, там станция Саратов есть. Там я пролежал шесть месяцев.

Я всё просился на фронт, чтобы выписали. Рана не заживала, но я ходил, всё хорошо было. После этого меня направили в городской Кировский военкомат. Там военком был добрый дядя, у него тоже был сын. И три месяца от сына ни слуха ни духа. А у меня рост был - от конца в строю второй, и вот он говорит: ладно, пошлю тебя в такое место, что будешь меня помнить. И послал связистом. Это была шестая армия, двадцать шестой стрелковый корпус. Провоевал я там до Запорожья.

Потом попал в восьмую армию, которая воевала под Сталинградом, командовал ею генерал Чуйков. Вот в восьмой армии я до конца и служил. Она была гвардейская, нашему батальону тоже присвоили гвардейское звание.

- Где же вас Жуков награждал?

- Это было во время форсирования Вислы. Нас перебросили с Украины в Беларусь, на Первый белорусский фронт. Им в то время командовал Жуков. Когда мы дошли до Вислы, был дождливый день, у нас из взвода разобрали всех людей, я один бегал по линии и давал связь от соседа к соседу, от одной дивизии к другой. И в это время находился при форсировании Жуков, у него командный пункт был: четыре огромных дуба, между ними выкопана траншея. А я бегал туда-сюда от одного наблюдательного пункта к другому, беспрерывный обстрел, дождь, грязь, да там ещё местность какая-то болотистая. И вот в последний раз бегу, а по этим дубам (немцы, видать, прочухали, что там командный пункт) шуранули из автоматических пушек. Ранили и Жукова. Я как раз уже бежал к ним, он кричит: "Как там сержантик, живой?" Я кричу, что я живой. Ему те, кто рядом был, подтвердили. Он кричит: "Передай начальству, что я награждаю тебя орденом Отечественной войны!". Ну, я крикнул: "Есть!".

Вскоре наши форсировали реку, перебрались за Вислу, и до января месяца, по-моему, была оборона, больших боёв не было. Я там всю зиму охранял участок, который занимал наш батальон связи. Всех перевели в деревню, а меня с нашим взводом связи оставили охранять траншеи.

Когда наступление началось, нам прислали командира взвода, лейтенанта после госпиталя. И мы первый бросок сделали после зимней стоянки, после начала наступления. Было задание выйти к железной дороге, там к будке, чтобы был организован запасной командный пункт. Мы подошли к этой будке всем взводом, две повозки, а группа немцев из окружения прорывалась к своим. И у них одна мина была. Они увидели из лесу, как мы на площадь вышли. Мину шуранули в нашу сторону, она попала в лошадей передней повозки, старшего лейтенанта и ещё восемь человек ранило, меня не тронуло даже. А никто не имел практики перевязывать. Ну, я закатал рукава… А лейтенант лежит, смотрит мне в глаза: "Сержант, ты не бросишь меня?.." Я его успокаиваю, перевязываю, потом всех остальных. Троих оставил у себя - они легко ранены были, а остальных отправил в госпиталь, и поехали дальше.

Уже потом мы очутились на Одере, это уже последняя моя служба во время войны. Сначала, как остановились, я был посажен на гауптвахту. Ещё в начале, как я в этот батальон попал, я давал связь километров, наверное, пятнадцать: Верхний Мамон - Нижний Мамон. И там сосредотачивались силы для наступления. Оборвали танки нашу линию (а там линий была куча), и мы с одним товарищем отправились налаживать. А я тогда уже опять командовал взводом. Нашли мы линию, соединили, приходим, а мне дежурный говорит: "Тебе начальник подразделения дал двадцать суток строгого ареста". Я спрашиваю, за что. - "А ты его обматерил". Я говорю: "Как так обматерил?" - "А он с тобой хотел говорить, а ты его послал, мол, матом". Линии перепутались.

- До какого года вы служили? Как дальше сложилась судьба?

- Демобилизовался я в 1947 году, в 23 года. Меня покорила радиолокация, но чтобы поступить на учёбу, нужно было иметь образование десять классов, а у меня было семь. Мне майор Воробьёв - зять Говорова (командующего Ленинградским военным округом) говорит: оставайся, закончишь 10 классов, потом в институт пойдёшь или иди сейчас в техникум тоже по нашей специальности, а потом - в институт. Я отказался. Хотя жалел потом.

Закончил потом всё-таки десять классов, поступил в горный институт, откуда меня перевели в Днепропетровский университет имени 300-летия воссоединения Украины с Россией.

В 1957 году Николай Васильевич закончил университет и стал инженером-химиком, на Урал приехал в 1959 году, в Миасс - в 1966-м. Трудился в должности бессменного начальника центральной исследовательской лаборатории Миасского машиностроительного завода до выхода на пенсию в 1983 году. Вместе с женой воспитал дочь, которая живёт в Севастополе, и сына - он в Челябинске. У Копыловых четверо внуков и двое правнуков.

Софья Овсянникова