С огромным интересом и неизменной улыбкой читается ещё одна ильинская миниатюра. Конечно же, она тоже появилась в результате его общения с разными людьми. Прочитаем?..

По-немецки

"Рассказывал мне один знакомый. Когда началась война с Германией, двух его приятелей, слесарей инструментального цеха, как говорит, ветром завернуло. Ушли на фронт. Хорошие ребята были. Один, Балабанов, постарше, семейный. Другой, Аксарин, - молодой, холостой. Ну и умчались, говорит, мои друзья туда, где люди в героев и в прах превращаются в два счёта.

Прошёл год. Изредка оба писали из разных мест. На другом году ни слуху, ни духу. Горевали жена и детишки Балабанова. Тужила и плакала мать Аксарина, а вестей нет и нет.

Прошёл ещё год с небольшим. Слышим - наши стали из плена возвращаться. Вернулся Балабанов. За ним и Аксарин. Но увидать мне их скоро не пришлось.

Свиделись с Балабановым месяца через два после его возвращения. Ну, понятно, обрадовались. Расспросам и рассказам конца не было. Балабанов, человек наблюдательный, много рассказывал, где и что видел. И по-немецки научился немного говорить. Мне больше всего понравился рассказ о жизни у хозяина - немца-кузнеца.

- Как, - говорит, - только мы попали в плен, нас тут же отправили в глубь Германии. Привезли в один город, разбили малыми партиями и отправили кого куда. Я попал к немцу-кузнецу. Семьи у него нет. Один сын и тот на фронте с нашими воюет. Ночевали. Наутро пришли в кузницу. Кузница оборудована хорошо, Инструментов много, всё лежит в порядке, ни сору, ни хламу. Не так, как у нас. Дело у меня сразу пошло. Немчура доволен, улыбается в седые усы. Поработали, сколько у них полагается, и поехали домой. Было ещё рано. У нас так рано не кончают. Вышли мы из кузницы, я остановился и жду, как хозяин будет свою кузницу запирать. А он притворил дверь, припёр палкой - и всё. Я не удержался, маячу ему: закрыть, мол, надо. А он смеётся и машет головой: "Пойдем, мол". Утром я пришёл к кузнице пораньше. Смотрю - там всё так, как вчера оставили. Когда я немного научился говорить по-немецки, то спросил, почему не запирают кузницу.

- А зачем?

- Да ведь могут унести инструмент.

- А кто же его унесёт, ведь это моё.

Ну, подумал я, к нам бы его со своей кузницей в Россию. Узнал бы он, какое это "моё" и как палочкой припирать дверь…

- Ну, Николай, - говорит однажды хозяин, - у нас сегодня в пять часов гости будут. Будь своим человеком.

Ага, думаю, посмотрю, как немцы гуляют. И верно: ровно в пять часов как ветром нанесло всех враз: мужчины, женщины, дети, были и пожилые, и молодые.

Хозяин пригласил всех к столу - выпить. Налил всем по рюмке - все выпили. После этого хозяин предложил всем угощаться так, кто и как хочет и сколько хочет.

Ну, думаю, нарежутся немцы. Но я ошибся. Они отпивали редко и то по полрюмочки, и зачем-то покрывали рюмки спичкой. Я, разумеется, выпивал без всякой спички.

Всем было весело. Все танцуют, а насчёт шестиэтажных выражений - ни-ни и в помине нет.

Глядя на них, я умилялся: вот, думаю, умеют же люди по-человечески веселиться, а у нас дома как гуляют - стёкла не терпят. Вот, думаю, культура, как живут люди, чисто и хорошо. Если мне придётся домой вернуться, я непременно такой же порядок заведу.

Домой я добрался, а насчёт порядку дело сразу же и сорвалось. Попал я домой ночью. Но, несмотря на это, моментом собрались родные и на радостях набрались кто во что горазд. И все наперебой ко мне: Ну вот что, Николай, давай завтра к нам!

На другой день я, значит, отправился по своей родне. Прихожу в первый дом - пельмени и самогон. Мне сразу полный стакан самогону (водки тогда не было). Говорю: Что вы, что вы, так нельзя! А они и слышать ничего не хотят. Начинаю им резоны приводить из немецкого обихода. Куда там! То, говорят, у немцев, а то, говорят, у нас. Пей и все! А если у них хорошо, то зачем домой шел?.. пей, тебе говорят, по-русски!

Делать нечего. Пришлось выпить стакан. А за ним другой, третий, и пошло, и пошло. Я уже и сам забыл про немецкий манер.

Проснулся я на другой день под лавкой у родни. Прямо на полу, в чем был одет. И что бы сказали немцы, когда увидели, как их Николай дома развернулся? Нет, брат, не пошла в толк немецкая наука по части выпивки. И я уже с тех пор и не держусь этого немецкого обычая. А только при случае всем рассказываю об этом. А все смеются и говорят: Ну, слава Богу, мы не немцы, давай подлей еще!

Так закончил рассказ Балабанов. Не прошло и двух недель, как я увидал Аксарина. Разговорились. Оказывается, он в плену женился и домой вернулся с немкой. Вскоре, говорит, после свадьбу тесть дает мне денег и советует заняться кузнечным делом. Но потом он передумал, взял в аренду ларек у сада и предложил мне там торговать. Ну какой из меня торгаш? Но спорить, брат, было нельзя. Я испугался и сказал тестю, что плохо говорю по-немецки. Ничего, говорит, Марта тебе будет помогать и дело пойдет.

Привез к вечеру огромный воз пива. Ну, думаю, ничего из этого не выйдет. Сижу, жду. Марта все в порядок привела. Скоро в сад пошла публика - прямо валом валит. Потом пошли к ларьку за пивом. Я все жду, что будет. Каково же было мое удивление, когда я увидел, что пиво Марта отпускает без денег. Сначала я думал, что она это своим знакомым в долг дает. Однако гляжу, а она всем так отпускает. Ну, думаю, и порядки. С кого она потом собирать будет? Разве их всех-то упомнишь? Говорю Марте: Как это ты без денег-то все отдаешь? А она смеется и говорит: Не беспокойся, принесут все! Ну, думаю, жди - принесут когда-нибудь. А Марта меня снова за пивом посылает. "Да как же, - говорю,- принесут, когда тут столько народу брали!"

И что же ты думаешь? Через некоторое время понесли пустые бутылки и стаканы и деньги за все платили. Вот тут, брат, я и подивился. Ну и немцы! Мы все получили полностью. Тут я подумал, что если бы у нас так торговать, то тут бы ни бутылок, ни денег не собрал. Вот какое доверие у людей бывает - это культура, брат. Очень всему этому я завидовал и жил неплохо. А сердце нет-нет да заноет по родной стороне. Сговорил я Марту и попёр на Родину. А теперь вот хлопочу, нельзя ли как-нибудь назад уехать. Жена скучает. Так, видно, и придется ездить то к моим родным, то к ее родным.

Да, подумал я, дорогой Аксарин, выехать домой тебе легко было, а из дома-то уехать - побольше хлопот будет. Это тебе не пивом в ларьке торговать. Больше не слыхал я, уехал он или нет. Ну что ж, счастливо". // 1930 год.

(продолжение следует)

Ильины с внуком	Иван Ильин, 1961 год