В этот день в 1986 году на четвёртом энергоблоке Чернобыльской атомной электростанции (ЧАЭС) произошёл взрыв, который полностью разрушил реактор. Авария на АЭС стала крупнейшей техногенной катастрофой в истории человечества.
Суммарный выход радиоактивных материалов в результате взрыва составил 50 миллионов кюри - примерно столько же, если бы взорвались 500 атомных бомб наподобие тех, которые были сброшены на Хиросиму в 1945 году.
В результате катастрофы в Чернобыле и её последствий пострадали 3 миллиона 300 тысяч человек. Прямому радиоактивному поражению было подвержено свыше 54 тысяч квадратных километров территории. По некоторым данным, в ликвидации последствий аварии были задействованы более 350 тысяч человек, среди которых свыше 25 тысяч военнослужащих, войск гражданской обороны и пожарных.
Среди них был и Виктор Загребельный - прибывший в Миасс беженец с Украины, участник ликвидации последствий чернобыльской катастрофы, автор уникальной книги "Зоны особого риска".
Вот отрывки из его воспоминаний.
"4 августа 1986 года. Наша рота вновь на атомной. Машину оставили возле административного корпуса, сами бегом в быткомбинат в 4-м энергоблоке. На "чистой" половине разделись, остались в нижнем белье, сапогах, пилотках. Зашли на "грязную" половину, быстро открываем любой шкаф и натягиваем одежду, побывавшую в работе с ионизирующим излучением.
Бегом по лабиринтам атомной, по лестнице вверх и, наконец, по команде старшего остановились в комнатах, где поработал дозиметрист. Напряженное ожидание… Команда - и рота бежит по лестнице вверх.
Выстроились по четверо. Первая четвёрка одевает ОЗК (общевойсковой защитный комплект), выскакивает на крышу, хватает ломы и срубает рубероид, битум, кирпич, бетон, арматуру. Работают по две с половиной минуты на открытом участке.
Вторая четвёрка грузит радиоактивный мусор на носилки. Следующая, схватив носилки, бежит к краю крыши и высыпает мусор вниз. Вот и вся технология дезактивации крыши.
Умные, радиоуправляемые роботы не хотели там работать - электроника отказывала. Роботу командовали "вперед", а он шёл вправо; давали команду "вправо", а он пятился назад. Поэтому в зонах с повышенным уровнем радиации работали "биологические роботы" - солдаты.
После работы на крыше всем, кто носил электронные часы, пришлось их выбросить. Часы показывали несуществующее время, например, 88:88.
Выполнив задачу, рота бежала в "грязное" отделения, оставляла там верхнюю одежду и нижнее белье. Приняв душ, получали чистое нижнее белье, надевали своё, солдатское. И снова ожидание, пока не выполнит свою задачу личный состав полка. С атомной возвращались только к обеду…".
"14 июня 1986 г. Приступили к обработке строений в селе. Как потом выяснилось, все наши старания были напрасны. В эти сёла так никто и не въехал.
Наши учёные, военные делали одну глупость за другой. Кто-то посчитал, что в эти сёла ещё до осени должны вернуться люди. И солдаты многих полков обрабатывали населенные пункты в 30-километровой зоне - зоне отчуждения.
Приехала комиссия, и выяснилось, что радиационный фон или остался таким, как был до обработки, или стал ещё выше. Ответ оказался прост: реактор был открыт и постоянно пыхтел, выбросы продолжались, а ветер разгонял по округе радиоактивные облака. После дезактивации сёл их накрывало новое радиоактивное облако, и радиация в селе повышалась.
На одном совещании командир полка рассказал случай. Обработали село, заселили жителей, а через некоторое время их снова пришлось выселять - лес вокруг и поля имели повышенный фон. Людям нужно было жить, трудиться на полях, в лес за дровами ездить. Вот и везли в село пыль.
Много делали лишней работы, людские и денежные ресурсы использовались плохо. В зоне жёсткого контроля строили новые детсады, школы, в сёла тянули водопровод, прокладывали асфальтовую дорогу, копали траншеи под газопровод. Уже через полгода люди покидали села сами. И за весь этот бедлам никто не отвечал. Вся наша система - авось, безалаберность, безответственность. Даже 41-й год ничему не научил наших командиров. Они считали, что саркофаг можно шапками закидать. Но не вышло…".